Жара. Бодхидхарма сидел на скамеечке возле своей пещеры и неспешно отмахивался от мух 1000 и 1 способом из расширенного курса кунг-фу для домохозяек. Мухи лезли с завидным упорством, но все без толку. От венчика для взбивания еще никто не ушел.
Ученик тем временем прыгал с верхушки тысячелетней сосны, поднимая тучи пыли.
— И что ему неймется, паршивцу эдакому? — недоумевал Бодхидхарма, — Вроде не дурак был недавно. Шейгиц и шлёмиль, папу его.
— Учитель! Смари, как я могу!!! — проорал Хакуин, спрыгнув в очередной раз и завернув уши за ноги.
— Эй, кусок идиёта! Ты долго еще будешь мине пыль делать, как последний шмок, я тебя спрашиваю? — разозлился Учитель и метнул в Хакуина вязанку дров. Тот ловко увернулся, однако.
Тут из-за дерева вышел БГ с ситаром в руках и пропел:
Вперед!
Вперед, Бодхисаттва, вперед!
Вперед, Бодхисаттва, вперед!
Вперед — к просветлению!
А потом пыхнул папироской и растаял в воздухе.
— Ой-вей! — сказал Бодхидхарма и тоже растворился в соседней Пустоте.
Хакуин обиженно надул губы:
— Не, ну че за фигня? Я для кого стараюсь-то, ваще?
В воздухе тихонько зазвенело, потом небо со страшным грохотом треснуло пополам и на Хакуина посыпались сушеные тараканы вперемешку с пупочными комочками и прочим мусором.
И тут он проснулся.
За окном все так же мело снегом, в печной трубе кто-то жалостливо завывал, а на столе в корзинке закончились печеньки. Хакуин уныло шмыгнул носом. В магазин топать не хотелось, а Учитель выпал в зимнюю спячку-медитацию, и от него ни блинов, ни печенек теперь до весны не дождешься.
Под одеяло стал пробираться противный холодок. Надо бы дров в печку подкинуть, да за ними в сарай переться. Тоже лень. Однако замерзать еще хуже. Он закутался в одеяло, сунул ноги в валенки и мелкими шажками, как япошка, потрусил на двор.
На улице его чуть ветром не сшибло нафиг! Да еще и мороз кусачий такой, падла. Щеки и нос мигом прихватило. Сопли — хоть палкой околачивай! Хакуин метнулся в сарай, накидал в мешок дров и бегом назад. Едва не задубел нафиг.
Вскоре в печи заиграло жаром, сопли оттаяли. и на душе потеплело тоже. Хакуин вскипятил воды, заварил ведро чаю. Печенек, конечно, не хватало, но пусть хоть так. Он удобно устроился у окошка и стал смотреть вдаль, прихлебывая ароматный Иван-Чай.
Метель улеглась, на дворе стало тихо. Черный лес на опушке приоделся в белое и стал уже не такой страшный и угрюмый. Хакуин услышал далекий звук гудка. Странно. Откуда здесь паровозам взяться?
Внезапно лес расступился и оттуда прямо к дому стал быстро приближаться настоящий поезд. Все ближе и ближе! Хакуин только и успел сказать:
— Ё…!
Как локомотив со всей дури врезался в его жилище и разметал все вокруг на мелкие кусочки. Трррах! Ба-ба-х!!!
И Хакуин проснулся.
Сидит возле тысячелетней сосны, башкой трясет и ничего не соображает. Вокруг птички поют, солнышко ласково припекает. Учитель сидит на скамеечке возле пещеры и отмахивается от мух венчиком для взбивания. Все как прежде.
Хакуин встал и, покачиваясь, подошел к Бодхидхарме.
— Учитель? Я че-та не догоняю. Это мне сейчас снится, или сон — это там, где сейчас зима?
— Ну а сам-то что думаешь?
— Дык, ёлы-палы! Не знаю я. Кажысь и там и тут все настоящее.
— Так таки и все? — усмехнулся Учитель.
— Ну… эта… Паровоз там был, во! Это вот точно не настоящее, таких уже лет сто нету.
— Так, стало быть, здесь реальность. Верно?
Хакуин пожал плечами. Вроде бы так. Че-та прям вот дежавю. Кажысь, уже был разговор такой когда-то. Или тоже приснился? Черт его разберет! На всякий случай он подергал себя за нос, подпрыгнул, щипаться не стал. Ну да, типа настоящий.
И тут…
Думаете, проснулся? Хм… Черт его разберет! Вроде бы да, а может и нет. Дилемма…